Когда я слышу манипулятивные повизгивания, завывания и прочие звуки обитателей джунглей (которые, довольно часто, тратили время на курсах, типа, как манипулировать окружающими на расстоянии) насчёт России и того, чтобы я отказался от Оли в пользу кого- то из местных жителей, мне хочется, чтобы те, кто это делает, ознакомились с некоторыми мыслями известного психолога Э. Шострома:
Ранние воспоминания
Я рос на Среднем Западе США, родители меня очень любили. Но затем меня послали учиться в воскресную школу при церкви строго фундаменталистского толка. Там я усвоил, чего делать нельзя: нельзя пить, танцевать, ходить в кино и т.д. Религия, с которой я там познакомился, была системой "нельзя". Поэтому я представлял себе Бога манипулятором. Он опирался на отрицательное, а не на положительное: я могу оставаться хорошим лишь в том случае, если буду подчиняться этим многочисленным запретам. Уже тогда я почувствовал, ограниченность этой идеи Бога. Теперь я понимаю, что Царство Божие внутри меня и что искреннее выражение моих самых глубоких чувств может быть также и глубоко духовным переживанием. Я считаю, что каждому нужна своя вера, и что каждый должен постоянно работать над собственным смыслом жизни. По-видимому, все главные мировые религии оставлены нам актуализирующимися личностями (Будда, Иисус), которые могут служить образцами того, что значит быть.
Мать не только любила, но и контролировала меня, но ее контроль был скорее пассивным, нежели активным. Вопросы типа: "Во сколько ты собираешься вернуться домой?", по-видимому, действовали на меня гораздо сильнее, чем требования быть дома в строго определенное время. Поскольку брат был старше меня на восемь лет и помогал отцу в бизнесе, он был для меня "попирающим". Я всегда был младшим братиком, который подметал папин магазин по воскресеньям, и ощущал себя "попираемым".
Я впервые столкнулся с понятием власти в человеческих отношениях, когда поступил в Службу подготовки офицеров резерва. Я служил усердно, вскоре стал старостой курсантов и был весьма впечатлен общественной силой армии. Я обнаружил, что как военный могу заставлять людей исполнять то, что прикажу. Я мог вертеть и манипулировать ими, как захочу. Здесь впервые в жизни я оказался в роли "попирающего", и мне это нравилось. Но в то же время я получил один из самых больших жизненных уроков, а именно, что на самом деле никого нельзя заставить делать что-либо, если он этого не захочет. Я обнаружил также, что актуализирующие отношения, в которых я относился к другому как к "ты", а не как к "вещи", приносят более глубокое психологическое удовлетворение, чем власть.
Колледж и военная служба
Свои студенческие годы я провел в университете штата Иллинойс, где научился быть образцовым студентом. Поскольку я всегда хорошо учился в школе, то и здесь проблем с успеваемостью у меня не было. Я обнаружил также, что получал более высокие оценки, когда выполнял роль "попираемого", то есть раболепно внимал "попирающему" – профессору. Мой успех в этой роли свидетельствовал о моей сообразительности. Однако впоследствии я все же сожалел, что недостаточно заявлял о себе в университете. Хотя в этом случае оценки мои были бы похуже, я мог бы научиться большему.
Я был еще студентом, когда пал Пирл Харбор. Я опять пошел в армию, где у меня появилась возможность стать офицером. В качестве кандидата в офицеры, я хорошо играл роль "попираемого" и успешно закончил Офицерскую школу в Форт Беннинге, штат Джорджия. Спустя некоторое время я участвовал в битве за Балдж. Здесь я увидел, что военная система абсолютного подчинения совершенно провальна в бою, когда приходится по нескольку раз на день посылать вперед боевой дозор, который может и не вернуться. Я обнаружил, что срабатывают личные просьбы, а не приказы. То был один из самых памятных уроков, сильно повлиявших на мою гуманистическую жизненную ориентацию. В бою простой солдат добровольно берет на себя сложнейшие задачи, если относиться к нему как к "ты", а не как к "вещи".
Я был ранен и пережил чудесный опыт спасения от смерти немецкими заключенными, а затем излечения в главном немецком госпитале для военнопленных. Одним из самых добрых и сочувствующих людей, которых я когда-либо встречал, был немецкий санитар, мужчина возраста моего старшего брата, явивший мне силу заботы в противоположность военной силе. Я с содроганием думал, что всего несколько недель назад мог убить его во время сражения! Эта разительная перемена в моем мировосприятии заставила меня понять, как важно относиться к людям как к людям, а не как к винтикам военной машины. Опыт общения с немецким санитаром стал для меня жизненным уроком мудрости.
Аспирантура
После войны я поступил в аспирантуру Стэндфордского университета. Там я впервые узнал, что значит, когда профессора уважают тебя, а не "попирают", как это было в Иллинойсе. Уважение стэндфордских профессоров Генри Мак-Дэниела и Эрнеста Хилгарда способствовало моему личностному росту более, чем что-либо иное. Будучи аспирантом, я провел одно лето в Чикагском университете с профессором Карлом Роджерсом и его студентами. Его терапевтическая система была основана на вере в человека и уважении к нему. В то лето я пережил опыт так называемых "ТЫ-ТЫ"-отношений с другими людьми.
Я – психолог
Закончив Стэнфорд, я преподавал в Пеппердайнском колледже под руководством своего старого профессора доктора И.В.Пуллиаса – возвышенного, умного и чуткого человека. Его демократический метод руководства еще больше укрепил мою веру в силу приятия и уважения. После работы в Пеппердайне я посвятил себя психологическому консультированию, чем до сих пор и занимаюсь. В эти годы на меня, возможно, больше всего повлияли два человека – доктор Фредерик Перлз и доктор Абрахам Маслоу. Доктор Перлз был моим терапевтом в течение двух лет, и помог мне понять многое из того, что написано в этой книге. Доктор Маслоу приезжал в наш институт несколько лет назад, ознакомившись с некоторыми из моих работ. Я поражен, как воодушевление таких людей, как доктора Мак-Дэниел, Хилгард, Перлз и Маслоу, укрепило мою веру в себя.
Становление личностью
Я думаю, что достижение профессионального успеха мешало мне быть более успешным человеком. Если бы я не был так занят психологической практикой и написанием статей, то мог бы быть лучшим отцом своим детям тогда, когда они в этом особо нуждались, – в детстве. Теперь, когда они уже подросли и начинают отделяться от родителей, их поведение ранит меня. Я надеюсь, что мое возросшее внимание к ним в подростковом возрасте и в зрелые годы сможет хоть в какой-то мере возместить мое невнимание к ним в детстве. Они, как никто другой, научили меня, насколько это недопустимо пытаться удержать другого человека под контролем. Дети – не собственность родителей; последние просто одолжили их на несколько лет. Но мне все равно трудно позволить им расти отдельно от меня. Я могу советовать клиентам не зацикливаться на своих детях-подростках, когда те их отвергают, но самому так поступать неимоверно сложно.
Я кажусь себе хорошим терапевтом, потому что восприимчив к собственным переживаниям и переживаниям других людей, но эта восприимчивость – обоюдоострый нож, поскольку я уязвим для критики и боли, причиняемой мне другими людьми. Поэтому вместо того, чтобы быть таким прямым и открытым, каким мне хотелось бы быть, я нередко бываю уклончив.
Наблюдая свои манипуляции, я чувствую, что все больше становлюсь актуализатором. Но самое главное – я воспринимаю свою человечность; суть ее в том, что человек может совершать ошибки, и все же расти. Психолог должен быть не образцом совершенства, а образцом человечности, ибо он, как и любой другой человек, по определению не совершенен. Нам нужно воспринимать себя такими, какие мы есть, а не сожалеть о том, что мы не боги. Парадоксально, но начиная принимать себя такими, какие мы есть, мы начинаем расти и меняться.
Нужно четко уяснить, что мы, как психологи, не можем позволять нашим клиентам обожествлять нас. Превращая психолога в своем воображении во всемогущую фигуру, клиент проецирует на него всю свою силу, а сам занимает роль "попираемого". Так что я не пример совершенства, я пример человечности.
Я понимаю, что, делая некоторые из этих признаний, рискую упасть в глазах читателей. Но я знаю также, что мне нужно быть самим собой, – именно таким, каким я есть на самом деле, вне зависимости от того, насколько глупым или смешным я буду при этом выглядеть. Это я, и я обязан быть патриотом себя. Ибо только если я буду собой (со всеми своими манипуляциями и прочим), я смогу осознать себя – и сделать следующий шаг по пути самоактуализации.
Заключение
Это "внутреннее путешествие" от манипуляций к актуализации не ново. Просто в данной книге оно описано на современном языке. Поэтому в заключение, думаю, уместно будет привести слова Вудро Вильсона, сказанное более шестидесяти пяти лет назад:
"Придя в себя", человек испытывает самое целебное и благотворное из всех доступных ему изменений. Это случается не только после периодов безрассудства или слепых увлечений, когда он убивал время или прожигал жизнь... Человек приходит в себя после переживания, о котором знает лишь он сам: он словно протирает глаза, чтобы увидеть мир таким, каким он есть, а также свое место и назначение в этом мире. Придя в себя, человек избавляется от иллюзий. Он трезво воспринимает себя... и свои возможности. Он отказывается от прежних предубеждений... он узнает свой темп, определяет свой шаг; он находит свою точку опоры. Это процесс избавления от иллюзий, но он не разочарует ни одного крепко сбитого человека"
Подписаться на:
Комментарии к сообщению (Atom)
Комментариев нет:
Отправить комментарий