"Других спасал, - бормотали еще другие, - а Себя Самого не может спасти.
Если Он Царь Израилев, пусть теперь сойдет с креста, и уверуем в Него!"
"Разрушающий храм, - говорили третьи, - ив три дня Созидающий! спаси Себя
Самого! Посмотрим!"[1279] Некоторым из присутствующих, имевшим
смутное понятие об его апокалипсических идеях, представлялось, что он зовет
Илию, и они говорили: "Посмотрим, придет ли Илия спасти Его". По-видимому, и
разбойники, распятые по сторонам его, также злословили его[1280].
Небо было сумрачно[1281]; земля, как и вообще в окрестностях
Иерусалима, суха и угрюма. По некоторым рассказам, был один момент, когда
Иисус упал духом; облако скрыло от него лик его Отца; он почувствовал
смертельную тоску отчаяния, в тысячу раз более жгучую, нежели всякие муки.
Перед ним не было ничего, кроме человеческой неблагодарности; быть может, им
овладело раскаяние в том, что он принял страдания ради столь низкой расы*, и
он воскликнул: "Боже мой, Боже мой, почто ты меня оставил?"
_________
Да, самый, пожалуй, низкий народ... И как это может сочетаться- с огромными амбициями "повелевать" остальными, невероятной навязчивостью при полнейшей бестактости и лживости.
19 сент. 2010 г.
Такие традиции: свет для своих и тьма для чужих.
Теперь, собственно, понятно, что всех, кто не принадлежит к иудейскому народу, они запутывают какой- то вознёй, подталкиваемой завистью, когда уже не понимаешь, что делать.
Эрнест Ренан. Жизнь Иисуса
Непреодолимое препятствие идеям Иисуса шло главным образом со стороны
фарисеев. Иисус все более в более отдалялся от того иудаизма, который слыл
правоверным. Фарисеи же были нервом и силой иудаизма.
фарисеев. Иисус все более в более отдалялся от того иудаизма, который слыл
правоверным. Фарисеи же были нервом и силой иудаизма.
Эрнест Ренан. Жизнь Иисуса
Действительно, Иисус не мог относиться к противодействию с холодностью
философа, который, понимая причину происхождения различных мнений,
циркулирующих в мире, находит вполне естественным, что не все держатся одних
взглядов с ним. Одним из главных недостатков еврейской расы является ее
упорство в спорах и обидный тон, который она всегда вносит в прения. Нигде в
мире не бывало таких страстных споров, как у евреев между собой. Чуткость к
оттенкам делает человека вежливым и умеренным. Но отсутствие оттенков и
составляет одну из наиболее постоянных черт семитического ума. Тонкие
произведения, например, диалоги Платона, совершенно чужды этим народам.
Иисус, который был свободен почти от всех недостатков своей расы и у
которого господствующей чертой характера была именно бесконечная
деликатность, вопреки самому себе был вынужден прибегать к
общераспространенным полемическим приемам[1000].
философа, который, понимая причину происхождения различных мнений,
циркулирующих в мире, находит вполне естественным, что не все держатся одних
взглядов с ним. Одним из главных недостатков еврейской расы является ее
упорство в спорах и обидный тон, который она всегда вносит в прения. Нигде в
мире не бывало таких страстных споров, как у евреев между собой. Чуткость к
оттенкам делает человека вежливым и умеренным. Но отсутствие оттенков и
составляет одну из наиболее постоянных черт семитического ума. Тонкие
произведения, например, диалоги Платона, совершенно чужды этим народам.
Иисус, который был свободен почти от всех недостатков своей расы и у
которого господствующей чертой характера была именно бесконечная
деликатность, вопреки самому себе был вынужден прибегать к
общераспространенным полемическим приемам[1000].
Эрнест Ренан. Жизнь Иисуса- Откуда выползли иудейские традиции?
Апокалипсические идеи Иисуса в их наиболее полном виде можно было бы
формулировать следующим образом:
Существующий общественный строй приходит к концу. Концом этим будет
громадный переворот, "атония", похожая на родовые боли, полингенезия или
"возрождение", по собственному выражению Иисуса[842], которому
будут предшествовать зловещие бедствия и о котором предвозвестят странные
явления[843]. В самый великий день на небе вспыхнет знамение Сына
Человеческого; то будет громоподобное и молниеносное видение, как на горе
Синае: страшная гроза разразится на небе, сноп огня мгновенно вспыхнет от
востока до запада. Мессия явится на облаках[844], во всей своей
силе и славе, при трубном звуке, окруженный ангелами. Ученики его воссядут
рядом с ним на тронах. Тогда мертвые воскреснут и Мессия воздаст каждому по
делам его[845].
На этом суде люди будут разделены на две категории, по их
делам[846]. Исполнителями приговора будут ангелы[847].
Избранные войдут в чудное царство, уготованное им от создания
мира[848]; там они, облеченные светом, возлягут за пиршество с
Авраамом[849], патриархами и пророками. Но их будет малое
число[850]. Прочие же пойдут в геенну. Геенной называлась долина,
лежавшая к западу от Иерусалима. В различные эпохи здесь предавались культу
огня, и место это обратилось в некоторого рода клоаку. Таким образом, по
представлению Иисуса, геенна есть мрачная, нечистая долина, подземная
бездна, пылающая огнем[851]. Неудостоенные Царства будут здесь
гореть, их будут поедать черви, и одну участь с ними разделят Сатана и его
мятежные ангелы[852]. Там будет плач и скрежет
зубов[853]. Царство Божие будет, как замкнутый чертог, внутри
сияющий, посреди этого мира мрака и мучении[854].
Этот новый порядок вещей будет вечным. Раю и геенне не будет конца. Их
отделяет друг от друга непроходимая бездна[855]. Сын
Человеческий, сидя одесную Бога, будет первенствовать в этом окончательном
состоянии мира и человечества[856].
Из сочинений той эпохи с абсолютной очевидностью явствует, что все это
понималось и учениками, а иногда и самим учителем, совершенно буквально.
формулировать следующим образом:
Существующий общественный строй приходит к концу. Концом этим будет
громадный переворот, "атония", похожая на родовые боли, полингенезия или
"возрождение", по собственному выражению Иисуса[842], которому
будут предшествовать зловещие бедствия и о котором предвозвестят странные
явления[843]. В самый великий день на небе вспыхнет знамение Сына
Человеческого; то будет громоподобное и молниеносное видение, как на горе
Синае: страшная гроза разразится на небе, сноп огня мгновенно вспыхнет от
востока до запада. Мессия явится на облаках[844], во всей своей
силе и славе, при трубном звуке, окруженный ангелами. Ученики его воссядут
рядом с ним на тронах. Тогда мертвые воскреснут и Мессия воздаст каждому по
делам его[845].
На этом суде люди будут разделены на две категории, по их
делам[846]. Исполнителями приговора будут ангелы[847].
Избранные войдут в чудное царство, уготованное им от создания
мира[848]; там они, облеченные светом, возлягут за пиршество с
Авраамом[849], патриархами и пророками. Но их будет малое
число[850]. Прочие же пойдут в геенну. Геенной называлась долина,
лежавшая к западу от Иерусалима. В различные эпохи здесь предавались культу
огня, и место это обратилось в некоторого рода клоаку. Таким образом, по
представлению Иисуса, геенна есть мрачная, нечистая долина, подземная
бездна, пылающая огнем[851]. Неудостоенные Царства будут здесь
гореть, их будут поедать черви, и одну участь с ними разделят Сатана и его
мятежные ангелы[852]. Там будет плач и скрежет
зубов[853]. Царство Божие будет, как замкнутый чертог, внутри
сияющий, посреди этого мира мрака и мучении[854].
Этот новый порядок вещей будет вечным. Раю и геенне не будет конца. Их
отделяет друг от друга непроходимая бездна[855]. Сын
Человеческий, сидя одесную Бога, будет первенствовать в этом окончательном
состоянии мира и человечества[856].
Из сочинений той эпохи с абсолютной очевидностью явствует, что все это
понималось и учениками, а иногда и самим учителем, совершенно буквально.
Эрнест Ренан. Жизнь Иисуса
Маленькая галилейская община являлась здесь довольно-таки беспочвенной.
Иерусалим был в то время почти тем же, что и в настоящее время, городом
педантизма, язвительных острот, словопрений, ненавистничества, умственного
ничтожества. Фанатизм доходил здесь до крайних пределов; религиозные
восстания возникали ежедневно. Господствовали фарисеи; единственным занятием
было изучение Закона, доведенное до самых ничтожных мелочей; все сводилось к
чистейшей казуистике. Этот исключительно теологический и канонический культ
не давал ничего для возвышения умов. Происходило нечто аналогичное с
бесплодной доктриной мусульманского факи, с этим пустопорожним учением,
которое вращается вокруг мечети и ведет только к потере времени и
бесполезной трате сил на диалектику, без всякой пользы для дисциплины ума.
Теологическое воспитание современного духовенства, при всей его сухости,
все-таки не дает представления об этом, ибо эпоха Возрождения внесла во все
наши науки, даже наиболее непокорные, некоторую долю литературности и
методики, благодаря которым схоластика приняла более или менее гуманитарную
окраску. Наука иудейского ученого, софера или книжника, была чисто
варварской, абсурдной, лишенной всякого морального элемента[645].
К довершению несчастья, она внушала тому, кто истратил все силы на ее
приобретение, чувство смешной гордости. Гордясь мнимым знанием, которое
стоило таких трудов, иудейский книжник относился к греческой культуре с тем
же презрением, с каким ученый мусульманин нашего времени относится к
европейской цивилизации и которое свойственно католическому богослову старой
школы по отношению к светским знаниям. Общим свойством этих схоластических
культур является то, что они притупляют ум ко всему изящному и воспитывают
уважение лишь к головоломному ребячеству, на которое растрачивается вся
жизнь и на которое создается взгляд, как на естественное занятие людей,
сделавших серьезность своей профессией[646].
Иерусалим был в то время почти тем же, что и в настоящее время, городом
педантизма, язвительных острот, словопрений, ненавистничества, умственного
ничтожества. Фанатизм доходил здесь до крайних пределов; религиозные
восстания возникали ежедневно. Господствовали фарисеи; единственным занятием
было изучение Закона, доведенное до самых ничтожных мелочей; все сводилось к
чистейшей казуистике. Этот исключительно теологический и канонический культ
не давал ничего для возвышения умов. Происходило нечто аналогичное с
бесплодной доктриной мусульманского факи, с этим пустопорожним учением,
которое вращается вокруг мечети и ведет только к потере времени и
бесполезной трате сил на диалектику, без всякой пользы для дисциплины ума.
Теологическое воспитание современного духовенства, при всей его сухости,
все-таки не дает представления об этом, ибо эпоха Возрождения внесла во все
наши науки, даже наиболее непокорные, некоторую долю литературности и
методики, благодаря которым схоластика приняла более или менее гуманитарную
окраску. Наука иудейского ученого, софера или книжника, была чисто
варварской, абсурдной, лишенной всякого морального элемента[645].
К довершению несчастья, она внушала тому, кто истратил все силы на ее
приобретение, чувство смешной гордости. Гордясь мнимым знанием, которое
стоило таких трудов, иудейский книжник относился к греческой культуре с тем
же презрением, с каким ученый мусульманин нашего времени относится к
европейской цивилизации и которое свойственно католическому богослову старой
школы по отношению к светским знаниям. Общим свойством этих схоластических
культур является то, что они притупляют ум ко всему изящному и воспитывают
уважение лишь к головоломному ребячеству, на которое растрачивается вся
жизнь и на которое создается взгляд, как на естественное занятие людей,
сделавших серьезность своей профессией[646].
Подписаться на:
Сообщения (Atom)
