политзаключённых - "надо дать определение
политзаключённого", как будто в СССР это не ясно; о
психушках против инакомыслящих - расширить изучение на всю
область прав душевнобольных, до "возможностей освобождения
от контроля их сексуальной жизни".) Холодно-рациональным
торможением Чалидзе остановил и испортил достаточно
начинаний Комитета, который мог бы сыграть в нашем
общественном развитии значительно большую роль. (С какого-то
момента, "утомясь" от защиты прав человека, главный
вдохновитель Комитета решил переехать за океан. Самый
последний наивец согласится, что для получения визы на выезд
заграницу читать лекции о правах человека в СССР - не
обойтись без разработанной уговорённости с ГБ, которая не
достигается единократной встречей, - и это будучи членом
Комитета!) После вступления в Комитет Игоря Шафаревича
постепенно создался перевес действия, были выражены главные
обращения Комитета - к мировым конгрессам психиатров, по
поводу преследования религии и др. Все многочисленные
заступничества Сахарова за отдельных преследуемых, стояния у
судебных зданий, куда его обычно не пускали, ходатайства об
оправдании, помиловании, смягчении, выпуске на поруки, часто
носили форму деятельности как бы от имени Комитета, - на
самом деле были его собственными действиями, его постоянным
настоятельным побуждением - заступаться за преследуемых.
Эта форма - защиты не всего сразу "человечества" или
"народа", а - каждого отдельного угнетаемого, была верно
воспринята нашим обществом (кто только слышал по радио, хоть
в дальней провинции, кто только мог знать) как чудесное
целебное у нас правдоискательство и человеколюбство. Но она
же (при злобно-мелочном сопротивлении и глухоте властей)
была и изнурительной, забравшей у Сахарова сил и здоровья
непропорционально результатам (почти нолевым).
