Катенин П. А.

«Мы - пишет он Пушкину 16 мая 1835 г. - «хотим более всех угодить себе,
потом избранным, наконец уже прочим... Идем своей дорогой; доверяем своему по
совести суждению более, нежели чужому, часто невежественному».
Этой самостоятельности и искренности не мог не ценить как Пушкин, так и Гри-
боедов.



...Упрек Пушкину:
«Как же это, говорю, твоя Татьяна, выросшая в деревенской глуши... вдруг, выйдя
замуж, как бы по щучьему велению делается светскою женщиной - холодна, горда,
неприступна? Как будто бы светскость можно сразу взять и надеть, как шубу!.. Мы
видим этих выскочек из худородных. В какой мундир или роброн ни наряди их, а
все сейчас видно, что мужик или баба. Госпожа Татьяна эта, я уверен, в то время, как
встретилась с Онегиным на бале, была в замшевых башмаках - ну, и ему она могла
показаться и светской и неприступной, но как же поэт-то не видел туг обмана и увле-
чения?»



Кто жил и мыслил, тот не может
В душе не презирать людей -
сказал Пушкин... но Катенин несомненно злоупотреблял этим презрением.



Вигель с ужасом рассказывает: «Раз случилось мне быть в одном холостом обще-
стве, где много было офицеров. Вдруг запели они песню, известную в самые ужасные
дни революции: Veillons au salut de l’Empire», богомерзкие слова ее, переведенные
надменным и жалким поэтом, полковником Катениным:
Отечество наше страдает
Под игом твоим, о злодей!
Коль нас деспотизм угнетает,
То свергнем мы трон и царей.
Свобода! свобода!
Ты царствуй отныне над нами.
Ах, лучше смерть, чем жить рабами,
Вот клятва каждого из нас!..»


Не без ядовитости говорит он о быстрой карьере Грибоедова. «Довелось
мне однажды - пишет он 29 мая 1828 г. Бахтину - лет 10 тому назад, прочитать
письмо матери Грибоедова к сыну. Он тогда, чином титулярный советник, вошел
снова в службу и сбирался в Персию с Мазаровичем. Мать, радуясь его определе-
нию, советовала ему отнюдь не подражать своему приятелю, мне, потому де, что
эдак, прямотой и честностью не выслужиться, и лучше делай, как твой родственник
т а к о й - т о , который подлец, как ты знаешь, и все вперед идет; а как же иначе? ведь
сам бог, кому мы докучаем молитвами, любит, чтоб перед ним мы беспрестанно
к у в ы р к д а к у в ы р к . Так вещала нежная мать, и, видно, бог услышал ее молитвы
и умилился ее кувырканием, ибо сын лезет в гору ужасно; Вы меня уведомили о про-
изводстве его в статские советники, но с тех пор он уже произведен в действительные
статские и на правах тайного едет посланником в Тавриз, с небольшим жалованьем
7.200 червонцев в год. Dieu prodigue ses biens a ceux qui font voeu d’etre siens 1 заметьте
d’abondance 2, что все, тако на путь спасения грядущие, начинают с того, что разрыва-
ют все связи со мною, дабы не иметь вперед неприятных встреч».

Личный характер определял и литературную судьбу: в середине 30-ых
годов Катенин прекратил литературную деятельность. Мысль об этом приходила ему
десятью годами раньше, как мы видим из письма его к артистке Колосовой, где он
объяснял разницу между ремеслом артиста и писателя:
«У вас есть одна, много две соперницы, но не они ваши судьи; у бедного поэта
двести соперников, или именующимися таковыми, которые нетолько его судьи по
полному праву, но при некоторых обстоятельствах, его единственные судьи, как, на-
пример, у нас, где никто не читает. Маленькие каверзы, маленькие лжи печатные, ма-
ленькие недоброжелательства всесильны против писателя, обязанного молчать, или
унижаться, нарушая это молчание. Актеры, являясь перед лицом публики, презира-
ют злобу, заставляя ее рукоплескать; торжество их минутное, но полное. Я никогда не
слыхивал о талантливом актере, отвергнутом публикой и побежденном интригами; с
писателями же иначе не случается... Все сие доказывает, что стихоплет, если он бла- горазумен, должен прекратить свою работу, коль скоро не может ни победить вкуса
и идей читателей, ни сообразоваться с ними; чем более он стал бы писать, тем более
навлек бы на себя врагов и гонителей, ибо фанатизм есть и в литературе, как в поли-
тике и религии».


«Он даже до того простер
свою гордую независимость,
что оставлял одну отрасль поэ-
зии, как скоро становилась она
модною».
Пушкин о Катенине.


Пушкин в своем стихотворном же ответе остроумно использовал стих Держави-
на: «не пью, любезный мой сосед».


("Пушкинская плеяда - И.Н. Розанов")