В одном из черновых текстов (“О вечном мире”) Пушкин рассуждает на тему, занимавшую весь XVIII век — от Лейбница до Канта. Ему всего 22 года, но зрелость его взгляда поразительна — в нем уже чувствуется чуткость историка: просветительство и просвещение — вещи различные. Первое вписано в историю, и история уже сказала о нем свое слово; второе — вечное стремление человека к свободе и неподвластно историцизму.
Эти черновые заметки о вечном мире написаны по-французски. Привожу русский перевод — в сравнении некоторых мест с французским оригиналом.
1. Не может быть, чтобы людям со временем не стала ясна смешная жестокость войны, так же как им стало ясно рабство, королевская власть и т.п. Они убедятся, что наше предназначение — есть, пить и быть свободными.
2. Так как конституции, — которые являются крупным шагом вперед человеческой мысли, шагом, который не будет единственным, — необходимо стремятся к сокращению численности войск, ибо принцип вооруженной силы прямо противоположен всякой конституционной идее, то возможно, что менее чем через 100 лет не будет уже постоянной армии.
3. Что касается великих страстей и великих воинских талантов, для этого останется гильотина, ибо общество вовсе не склонно любоваться великими замыслами победоносного генерала: у людей довольно других забот, и только ради этого они поставили себя под защиту законов.
Подписаться на:
Комментарии к сообщению (Atom)
Комментариев нет:
Отправить комментарий