Ренан Э. Евангелия и второе поколение христианства

Больше нет сомнений. Быть христианином значит находиться в противоречии с законом и заслуживать смерти. Начиная с Траяна, христианство государственное преступление. Только несколько терпимых, императоров третьего столетия закрывали глаза и терпели христианство.
Хорошее правительство, согласно взгляду наиболее благосклонного из императоров, не должно стремиться разыскать возможно более виновных; оно не поощряет доносы; но оно поощряет вероотступничество и милует ренегатов. Для него представляется вполне естественным проповедовать, советовать и вознаграждать самое безнравственное действие, наиболее унижающее человека в его собственных глазах. Вот ошибка, в которую впало одно из лучших правительств из когда бы то ни было существовавших; оно впало в нее, так как затронуло вопросы совести и желало сохранить старый принцип государственной религии, что было вполне естественно для маленьких античных городов и гибельно для великой империи, составленной из разных частей, не имевшей ни общей истории, ни общих моральных требований.
Из этих драгоценных документов ясно вытекает также и то, что христиане уже не преследуются как евреи, что имело место при Домициане; теперь их преследуют, как христиан. В юридическом мире их уже более не смешивают, хотя в обыденной жизни смешение происходит очень часто. Иудаизм не преступление; и помимо дней восстания, он даже имел свои гарантии и привилегии. Странная вещь, иудаизм три раза с неописуемым бешенством восстававший против империи, никогда официально не преследовался; дурное обращение, которое приходилось выносить евреям, подобно тому, которое переносят райи в мусульманских странах, являлось результатом подчиненного положения, а не законного наказания; очень редко во втором и третьем веке еврей переносил мученичество за нежелание принести жертву идолам или изображению императоров. Напротив, не раз администрация покровительствовала евреям против христиан. Наоборот, христианство, никогда не восстававшее, было поставлено вне закона. Иудаизм имел, если можно так выразиться, свой конкордат с империей; христианство его не имело. Римская политика чувствовала, что христианство, как термит, изнутри подтачивало здание античного общества. Иудаизм не стремился проникнуть в империю; он мечтал о сверхъестественном перевороте; в минуты увлечения он брался за оружие, убивал все, слепо наносил удары, потом, как бешеный сумасшедший после припадка, позволял себя заковать; христианство же вело свое дело медленно и тихо. Смиренное и скромное по виду, оно имело безграничное честолюбие; между ним и империей была борьба на жизнь и на смерть.