Ренан Э. Евангелия и второе поколение христианства

Будем ли мы когда-нибудь иметь памятник об этих мрачных месяцах террора, когда все почитатели истинного Бога думали только о мученичестве, как выражено в рассуждении "о господстве ума", манускрипт которого носит имя Иосифа?
Во всяком случае выраженные в нем мысли принадлежали тому времени. Сильный дух, властвующий над телом, не дает жестоким мучениям победить себя. Автор доказывает свой тезис примером Елеазара и матери, мужественно перенесшей смерть со своими семью сыновьями во время гонений Антиоха Епифана, о чем рассказывается в главах VI и VІІ второй книги Маккавейской.
Несмотря на декламаторский тон и некоторые вставки, отдающие излишней философией, эта книга заключает в себе прекрасное поучение. Бог находится в согласии с вечным строем, проявляющимся в человеке при посредстве разума; разум - закон жизни; долг заключается в том, чтобы предпочитать разум страстям. Как и во второй книге Маккавейской, идея будущего вознаграждения чисто спиритуалистическая. Праведные, умершие за истину, живут у Бога, для Бога, лицезрея Бога - ???? ?? ???. У автора абсолютный Бог философии одновременно является и национальным Богом дома Израиля. Еврей должен умирать за свой Закон, так как это закон его предков и потому, что он божественный и истинный. Мясо некоторых животных запрещено Законом, так как оно вредно человеку; во всяком случае, нарушать Закон в мелочах одинаково преступно, как и нарушать его в крупных вещах; в обоих случаях не признается власть разума. Отсюда видно, насколько подобный взгдяд близок к Иосифу и к евреям-философам. Гнев, прорывающийся против тиранов на каждой странице в изображении мучений, охватывающих ум автора, показывает, что эта книга относится ко времени высших ужасов Домициана. Для нас нет ничего невозможного в том, что Иосифу в последние часы его жизни служило утешением писать эту прекрасную книгу; почти уверенный, что ему не избежать казни, он подыскивал всевозможные доводы, по которым мудрец не должен бояться смерти.
Книга имела успех у христиан и под именем Четвертой книги Маккавейской почти вошла в канон; она находится во многих греческих манускриптах Ветхого Завета. Но, менее счастливая, чем книга Юдифь, она не осталась там: вторая книга Маккавейская не допускала ее помещения рядом с собой. В особенности интересна эта книга, как первое проявление литературы, бывшей впоследствии в большом употреблении, литературы поучений мученикам, в которых оратор для поощрения к перенесению страданий пользовался примерами слабых существ, ведших себя героически, или вернее, пользовался Acta martyrum, которые превратились в риторические произведения, имевшие целью возвеличение, действовали при помощи ораторских преувеличений, не заботясь об исторической правде, и заимствовали отвратительные детали и закваску мрачного сладострастия у античной пытки, как средство для возбуждения душевного волнения.