15 марта.
Все та же морозная погода. И нигде не топят, холод на квартирах ужасный.
Закрыты "Русские Ведомости" - из-за статьи Савинкова.
Многим все кажется, что Савинков убьет Ленина.
"Комиссар по делам печати" Подбельский закрыл и привлек к суду "Фонарь" - "за помещение статей, вносящих в население тревогу и панику". Какая забота о населении, поминутно ограбляемом, убиваемом!
Жены всех комиссаров тоже все сделаны комиссарами.
Рота красногвардейцев. Идут вразнобой, спотыкаясь, кто по мостовой, кто по тротуару. "Инструктор" кричит: "Смирно, товарищи!"
23 марта.
Газетчик, бывший солдат:
- Ах, сволочь паскудная! На войну идут и девок с собой берут! Ей-Богу, барин, гляньте - вот один под ручку с своей шкурой!
ОДЕССА, 1919 г.
12 апреля (старого стиля).
Уже почти три недели со дня нашей погибели.
Очень жалею, что ничего не записывал, нужно было записывать чуть не каждый момент. Но был совершенно не в силах. Чего стоит одна умопомрачительная неожиданность того, что свалилось на нас 21 марта! В полдень 21-го Анюта (наша горничная) зовет меня к телефону. "А откуда звонят?" - "Кажется, из редакции" - то есть из редакции "Нашего Слова", которое мы, прежние сотрудники "Русского Слова", собравшиеся в Одессе, начали выпускать 19 марта в полной уверенности на более или менее мирное существование "до возврата в Москву". Беру трубку: "Кто говорит?" - "Валентин Катаев. Спешу сообщить невероятную новость: французы уходят".- "Как, что такое, когда?" - "Сию минуту".- "Вы с ума сошли?" - "Клянусь вам, что нет. Паническое бегство!" - Выскочил из дому, поймал извозчика и глазам своим не верю: бегут нагруженные ослы, французские и греческие солдаты в походном снаряжении, скачут одноколки со всяким воинским имуществом... А в редакции - телеграмма: "Министерство Клемансо пало, в Париже баррикады, революция..."
Двенадцать лет тому назад мы с В. приехали в этот день в Одессу по пути в Палестину. Какие сказочные перемены с тех пор! Мертвый, пустой порт, мертвый, загаженный город... Наши дети, внуки не будут в состоянии даже представить себе ту Россию, в которой мы когда-то (то есть вчера) жили, которую мы не ценили, не понимали,- всю эту мощь, сложность, богатство, счастье...
13 апреля.
Вчера долго сидел у нас поэт Волошин. Нарвался он с предложением своих услуг ("по украшению города к первому мая") ужасно. Я его предупреждал: не бегайте к ним, это не только низко, но и глупо, они ведь отлично знают, кто вы были еще вчера. Нес в ответ чепуху: "Искусство вне времени, вне политики, я буду участвовать в украшении только как поэт и как художник". В украшении чего? Виселицы, да еще и собственной? Все-таки побежал. А на другой день в "Известиях": "К нам лез Волошин, всякая сволочь спешит теперь примазаться к нам..." Теперь Волошин хочет писать "письмо в редакцию", полное благородного негодования. Еще глупей.
15 апреля.
Против наших окон стоит босяк с винтовкой на веревке через плечо,- "красный милиционер". И вся улица трепещет его так, как не трепетала бы прежде при виде тысячи самых свирепых городовых. Вообще, что же это такое случилось? Пришло человек шестьсот каких-то "григорьевцев", кривоногих мальчишек во главе с кучкой каторжников и жуликов, кои и взяли в полон миллионный, богатейший город! Все помертвели от страха, прижукнулись. Где, например, все те, которые так громили месяц тому назад добровольцев?
Подписаться на:
Комментарии к сообщению (Atom)
Комментариев нет:
Отправить комментарий